Даже если мы в ближайшие годы окажемся дома, как раньше уже не будет

Начало войны и болезни

24 февраля я собиралась на работу. Оттуда позвонили и сказали, что началась война, никто никуда не выходит. Всё было неожиданно. Девятого марта [российские военные] заехали и в мой город Скадовск, это Херсонская область.

Кто мог, уехал, но мы продолжали жить в городе. Работы не стало, деньги заканчивались, еды становилось все меньше: завозов уже не было, но местные торговцы начали привозить немного продовольствия с Крыма.

Я решила выехать только по причине того, что у меня нашли рак молочной железы.

«С медикаментами там катастрофа»

В июле я нащупала у себя какое-то образование, оперативно поставили диагноз. Мне доктор сразу сказал: «Лечения никакого здесь вам не видать. Даже если вы сделаете операцию, с медикаментами здесь проблема». А мне нужна была химио- и гормонотерапия.

Мы быстро собрались и выехали в Грузию через Крым. Через Запорожье было нереально ехать, там люди в очередях стояли по несколько дней, бывало неделями.

С медикаментами там катастрофа — закрылись все аптеки. Был дефицит всего, люди  просили помощи у других людей: буквально одну таблетку или пластинку, бывало даже просроченные.

Российские оккупанты

Моя мама осталась там. Сказала: «я никуда не поеду, я буду жить в своем доме». До сих пор категорически отказывается уезжать. Сейчас оккупанты просто заселяются в свободные дома: вот стоит дом, в котором никто не живет, и они заселяют туда людей.

Мама рассказывает, что там постоянно что-то взрывается, минируется, всех проверяют. Перестрелки могут звучать в два часа ночи, в пять часов утра. Очень страшно, всегда может что-то прилететь.

Херсон освободили, там Украина, но мой город нет — там полная оккупация.

Медицинская помощь в Грузии

Я пять месяцев пробыла без работы и когда узнала о таком диагнозе, стало понятно, что нужно много средств. Американский госпиталь в Тбилиси какое-то время предоставлял для украинцев бесплатное лечение и обследование.

Я успела сделать бесплатную операцию, но, к сожалению, у них заканчивались денежные ресурсы, а мне нужна была химиотерапия и медикаменты. Я живу в хостеле и там кто-то сказал, что есть такой проект Emigration for action и там мне могут помочь.

«Врачи дают мне 98%, что я вылечусь»

Я передала калькуляцию ребятам, все назначения, вы мне всё оплатили. Я прошла последнюю химию, сейчас началось облучение уже в другой клинике. Спасибо вам большое!

Когда я уже сделала операцию, мне поставили первую начальную стадию и сказали, что я вовремя обратилась. Врачи дают мне 98%, что я вылечусь. Хотя мне еще 10 лет нужно делать гормональную терапию: делать уколы, пить таблетки, чтобы эта болезнь не вернулась.

Связь с друзьями

Мои друзья в основном эвакуировались в Европу. Выезжали еще в самом начале, потому что деньги заканчивались. Они брали под мышку детей и просто уезжали, куда могли: кто на территорию Украины, но это малая часть, по большей части в Германию, Испанию. Кто-то дальше — в Канаду, например. И я понимаю, что большинство этих людей, которые уехали далеко, могут даже не вернуться.

На территорию России никто не выезжал.

«Я застала моменты, когда были прилеты. Это очень страшно»

Всё это тяжело. XXI век на дворе, а люди умирают непонятно за что, непонятно для чего и не ясно, кому это все нужно.

Я застала моменты, когда были прилеты. Это очень страшно: все гремит, грохочет, и ты не понимаешь, откуда летит. Смотришь на небо и не видишь.

Даже если мы в ближайшие годы окажемся дома, как раньше уже не будет. У меня был свой дом, семья, работа, друзья, я жила обычной жизнью, не жаловалась. Понятно, что всегда можно лучше, но то, как я живу последние полгода, — это ужас.

29 декабря 2022