В полпятого утра мама пришла ко мне в комнату и сказала: Там сильно что-то взрывается

За несколько дней до 24 февраля у нас в Новой Каховке ходили слухи, что скоро может начаться вторжение.

Знакомые советовали на всякий случай купить лекарства, еду, тушенку – дней на 5.

А я не поверила. Но на всякий случай все равно пошла в аптеку купить лекарств.

Девушка в аптеке говорит: «Куда вы столько набираете?»

– Сказали.

Она засмеялась: 

– Вы в это верите?

– Не верю.

– И я не верю, ничего не будет.

24-го февраля в полпятого утра мама пришла ко мне в комнату и сказала: «Там сильно что-то взрывается».

Мы в спешке собрали какие-то документы, вещи, побросали в рюкзак макароны, хлеб – все, что было. Я побежала снимать деньги с карточки. А банки и магазины не открылись. Работали только два банкомата, к которым были огромные очереди.

Я стояла в этой очереди примерно час. А около 10 утра начали заезжать машины c буквой Z. 

Первый день почти никто не паниковал. Мы думали, что будет, как с Крымом – спокойно, без взрывов (по крайней мере, так нам рассказывали про Крым).

Страх, конечно, был, но всё равно мы не могли поверить, что это война. Я даже маме не говорила ничего первые дни, чтобы её не волновать. А потом начались взрывы.

Самыми страшными были ночи. Днем было потише. Иногда казалось, что взрывы прямо за нашей дверью. Мы смотрели в окно и видели эти взрывы – у нас рядом северокрымский канал и ГЭС. Взрывали где-то там.

Брат мне сказал забить окна одеялами и перенести кровати вглубь квартиры. Я не послушала его – всё ещё верила, что это всё скоро закончится. Смешно, но мне было жалко портить окна. А потом увидела розовые шарики, и мне сказали, что это «грады». После этого я забила все окна. 

На третьи сутки брат сказал, что надо искать убежище. Знакомые подсказали, что оно есть в подвале соседнего дома.

Мама у меня болеет с 2017 года. К тому же она плохо ходит. Когда мы шли в убежище, она падала, плакала и говорила: «Ты меня оставь в квартире, а сама иди».

Убежище было обычным подвалом. Там хоть и не было сыро, но воздух был тяжелый. Нас собралось около 30 семей. Многие с детьми. Так мы провели 2,5 суток.

Оккупанты ставили свои «грады» прямо во дворах жилых домов и оттуда стреляли. Чтобы наши не могли дать ответ.

Несколько домов сразу пострадали. Кто-то погиб, переезжая ГЭС. Оккупанты требовали остановиться, а люди боялись их и потому ехали без остановок – и их расстреливали. В некоторых машинах были дети.

Многие улицы в городе перекрыли, берег Днепра заминировали. Ввели комендантский час. Ты идешь по улице, а мимо едет машина – и оттуда торчит прицел. Ты боишься поднять глаза, и думаешь: «Вот щас пульнет».

Я слышала по телевизору, что там говорят про освобождение. Но какое же это освобождение? Разве так освобождают – убивая, насилуя?

Потом начали открываться магазины и аптеки. Все резко подорожало, в 3-4 раза. С полок все пропадало моментально. Удивительно, но никто не скандалил из-за продуктов. Я была поражена, насколько у нас сильный и сплоченный народ.

После новостей про Бучу стало ещё страшнее. Я видела эти страшные видео. Не могу понять, что за люди на такое способны. Наверное, после этих видео я приняла окончательное решение уехать.

В апреле мы с мамой уехали в Херсон, а оттуда через Крым – в Тбилиси. Я знала, что надо выезжать, иначе я умру. Раньше моей мамы.

В Грузии нас сразу подхватили волонтеры. Они нашли нам жилье, нашли врачей. 

Химиотерапию маме делают бесплатно, но лекарства нужно покупать.

Узнав про Emigration for action, мы обратились туда, и нам там помогли закупить часть лекарств.

Остальное мы всё ещё покупаем сами. Очень много уходит на лекарства, на обследования, на аренду квартиры.

С Украины приходит пенсия, но этого хватает только на часть лекарств. Ещё одна организация нам помогает со сбором средств, спасибо им большое. Но этого тоже не хватает.

В Грузии я работаю няней, занимаюсь с детьми. Сначала у меня было четверо детей, в разных семьях. Очень быстро сгорела физически. Сейчас беру только одного ребенка. На зарплате это сильно сказалось.

У меня самой предраковое состояние. Надо идти обследоваться, но я боюсь. От всего этого огромный стресс. А если почитаешь новости из Украины, то вообще случается истерика. Я поэтому перестала читать соцсети.

Из-за стресса иногда срываюсь, ругаю маму. Она потом плачет.

Я очень задолбалась. По-другому не сказать.

13 июня 2022