Когда ты окружён людьми, которые тебя понимают, гораздо легче пережить собственные проблемы

Скоро будет 2 года, как я волонтер в EfA. В основном я дежурю на площадке, собираю заявки от украинских беженцев. Мы проверяем, чем и как можем помочь человеку, списываемся с ним, если нет нужных лекарств – ищем аналоги, вносим всё это в таблицу. Непосредственно выдавать медикаменты украинцам – самое простое и самое приятное в нашей работе. 

Кроме этого я помогаю в медиа: снимаю видео и беру интервью у украинцев. Это помогает привлечь внимание к их проблемам.

За 2 года всё сильно изменилось: и сами украинцы, и мы, как волонтёры.

В первые месяцы эмоции от войны были более свежие, и поэтому более сильные. Сейчас, спустя время, украинцы уже намного спокойнее рассказывают о своих переживаниях. 

Ещё про эмоции. Ощущение, что стало меньше чувства вины и стыда. Если в начале войны было просто страшно в глаза украинцам смотреть, то сейчас, после 2 лет активного общения с беженцами, понимаю: на человеческом уровне никто тебя лично не винит. 

И даже наоборот, многие благодарят.

Мол, если бы не вы, то нам было бы тяжелее. И благодаря вам мы ещё какую-то веру в человечество сохраняем.

Такое слышать невероятно важно.

В начале войны в Грузии были разные категории беженцев: взрослые, дети, старики, жители всех регионов, от Мариуполя до Львова. Сейчас в основном остались самые уязвимые группы: мамы с детьми, люди с инвалидностью, старики. Остальные либо вернулись в Украину, либо уехали куда-то в Европу.

Женщины постарше, кстати, приходят каждый раз с подарками. То шоколадку принесут, то испекут что-нибудь. Это радикально другое отношение к нам, россиянам, нежели в начале войны. Сперва все были настроены по-разному. Не то чтобы с агрессией, но как минимум с недоверием. А сейчас мы со многими почти как родные люди общаемся.

Я лично столкнулся с выгоранием, стал испытывать меньше эмоций, причём как плохих, так и приятных.

Раньше хватался за много задач одновременно, сейчас уже меньше внутреннего ресурса на это. Психологи советуют людям на волонтёрской работе больше заботиться о себе, иначе можно перегореть и вообще перестать заниматься помощью.

Чувство вины при этом никуда не делось. Но я будто научился с ним жить, оно стало меньше отравлять.

К нам ходит одна женщина, ей около 60 лет. И она нас часто провоцировала. Приходит и говорит: «Ну что, россияне, каяться будете?» В шутку, конечно. Позже выяснилось, что она, как переехала в Грузию, примерно год не ходила к нам, потому что не хотела вообще никак с россиянами взаимодействовать. 

А сейчас она ходит к нам и в ещё одну волонтёрскую организацию. И она иногда по-прежнему нас как бы троллит: «ну что, россияне, что я с вами делать должна?» А с другой стороны иногда начинает плакать. Говорит, что понимает, что мы не виноваты. Вот.

Работать стало тяжелее. Пожертвования сильно упали, собирать заказы стало сложнее, часто и вовсе невозможно. К весне 2023-го внимание в мире переключилось с войны на разные другие темы, другие войны. 

Мы что-то пытались с этим делать, оптимизировали работу внутри, проводили срочные кампании по сбору денег. Но все равно весной у нас сложилась большая очередь на лекарства, и мы сходили с ума, не зная, что с этим делать. 

Самое сложное – это отказывать беженцам в лекарствах.

Отказывать очень тяжело эмоционально, у нас некоторые волонтеры после этого перестали дежурить, перешли на другую деятельность. Потому что невыносимо.

Моя жена работает журналисткой в СМИ, которое признали иноагентом. Во многом из-за её работы мы и уехали из России 2 года назад. С тех пор я ни разу не возвращался. Скучаю сильно по родителям. Маме недавно делали операцию, и я не смог приехать её поддержать. И по Петербургу очень скучаю.

У нас с женой есть чёткий критерий, по которому мы поймём, что можно возвращаться в Россию: если начнут выпускать политзаключённых. Для нас это будет означать, что что-то меняется. 

Я начал волонтерить, ещё когда жил в Москве. Помогал организации, которая работает с онкобольными детьми. Потом переехал в Петербург и начал волонтёрить там. Когда ехал в Грузию, точно знал, что буду волонтёром и здесь.

У нас в EfA есть, как бы сказать, некая коллективная идентичность.

Мы не просто случайные люди, которые встретились и что-то делают. У нас есть ярко выраженная политическая составляющая. Мы, конечно, не ведём никакую подрывную деятельность, но совершенно точно мы – антипутинская российская организация, которая помогает украинцам. Для меня это важно.

Я недавно понял, что у меня два принципиальных ожидания от волонтёрства.

Первое, оно очевидное: помогать людям. Знать, что ты не зря живешь и делаешь что-то полезное. А единственный способ делать что-то полезное – это помогать другим людям. 

А второе, оно сперва было неосознанное: попасть в сообщество людей со схожими ценностями. Когда ты окружён людьми, которые тебя понимают, с которыми ты в прямом и переносном смысле говоришь на одном языке, гораздо легче пережить собственные проблемы.

7 февраля 2024