От страданий никому лучше не становится. Просто от страданий становится ещё больше страданий

В Грузии я с апреля 2022-го года. Решение об эмиграции далось мне нелегко. В России осталось много людей и мест, важных для меня. Было непонятно, что будет дальше. Настроения тогда были очень апокалиптические. Это была серьёзная моральная дилемма.

Но затем пришло понимание: если я не уеду, то точно не смогу ни семье помочь, если меня посадят, ни себе устроить ту жизнь, которую хочу. 

Моя мама более аполитичный человек, чем я, но и она видела, насколько сильно меня разрушало происходящее. У меня действительно было ощущение, что я схожу с ума. Кажется, мне никогда в жизни не было так плохо. 

Отец активно меня поддержал. Он сказал, что в этой стране больше делать нечего, и помог с деньгами на билет. У меня тогда не было ни работы, ни накоплений. За месяц я нашла удалённую работу и переехала в Тбилиси.

В EfA я пришла, увидев объявление о наборе волонтёров. Это было в августе 2022-го. Об организации к тому моменту я уже что-то слышала.

Там меня сразу очень хорошо приняли. Мне понравилась, что можно выбирать, чем заниматься: медикаментами или личной помощью. Я выбрала второе, потому что мне казалось, что общение с беженцами поможет мне чувствовать себя менее виноватой. Менее причастной к чему-то плохому и более причастной к чему-то хорошему.

К сожалению, этот челлендж оказался для меня слишком тяжёлым. Однажды произошёл случай, который на меня очень сильно психологически повлиял. К нам приходила украинская беженка, я возила ей лекарства, и мы очень сблизились. А потом я узнала, что у неё очень сильно болеет муж и требуется дорогостоящее лечение. И мы ничем не могли ему помочь, так как у организации не было денег — к тому моменту донаты уже сильно упали. Мне было очень тяжело морально это переживать, и с тех пор я больше не занималась личной помощью, перешла на другие задачи.

Со временем я научилась абстрагироваться от эмоций. Сейчас есть ощущение, что я готова к любым плохим событиям. Я стараюсь не впускать в себя плохие новости, а смотрю на это так: «Можно ли что-то сделать, чтобы это исправить?» 

Если ничего нельзя сделать, то стараюсь не думать об этом. Но в большинстве случаев сделать что-то можно. Я не могу остановить войну, но могу поддержать какую-то гуманитарную инициативу, поучаствовать в денежном сборе, поволонтёрить.

Я считаю, что эмоциональная вовлечённость — это не всегда хорошо. Иногда этого нужно избегать, чтобы работать эффективнее. Не знаю, насколько у меня получилось от этого избавиться, но я точно стала лучше реагировать на многие вещи. И радует, что не только мне самой от этого лучше, но это ещё и приводит к какому-то результату.

От страданий вообще никому лучше не становится. Просто от страданий становится ещё больше страданий.

Даже если сделать что-нибудь небольшое, хотя бы отправить на какой-нибудь сбор сколько-то рублей — это уже дело, которое реально на что-то повлияет. Что-то ненамного, но изменит. И это уже будет намного полезнее, чем испытывать всю боль этого мира на себе. 

За время в эмиграции я стала более проактивным, более уверенным в себе человеком. Когда видишь вокруг себя людей, которые из ничего создали очень важное дело, важный проект… И это не какие-то удивительно непонятные люди, нет — вполне обычные. Но они берут и делают: что-то организовывают, кому-то помогают. Это очень вдохновляет и придаёт сил.

Постепенно меня это навело на мысли, что и я, вообще-то, тоже могу больше, чем донатить на какие-то проекты. Я в целом могу всё, что угодно, сделать. 

Я не связываю своё будущее с Россией. Да, я мечтаю о том моменте, когда можно будет безопасно приехать в Санкт-Петербург и в свой родной город, навестить семью. Но нет, я не хочу жить в России. Мне кажется, моё мнение может измениться, но только если случится что-то невероятно хорошее.

Например, если Россия станет свободной страной без диктатуры, с реальной внутриполитической борьбой. Но, если честно, я не люблю про это мечтать, потому что тогда очень захочется начать в это верить.

9 июля 2024